Карнавал в Новом Орлеане

В Новом Орлеане женщина из Гваделупы разговаривала со мной о смысле жизни. Было время карнавала, который длится несколько недель в феврале, со множеством парадов, вечеринок и костюмированных балов по всему городу.

На балы надо иметь приглашение и дорогие наряды, а парады бесплатные, поэтому поглазеть на них собираются на своих раздолбанных машинах семьи с детьми со всей Луизианы. Притаскивают самодельные грили для барбекю, натягивают навесы, расставляют кресла, жарят прямо на улице кур и сосиски, продают еду желающим, курят траву и спят потом под палящим солнцем как убитые в своих креслах, пока наряженные дети с намертво заплетенными в косички волосами прыгают рядом под бумбоксы. В последний день парады идут по Чарльз-авеню и Канал-стрит с раннего утра до позднего вечера, с платформ в толпу тоннами кидают бусы. Ночью все разъезжаются и город пустеет.

Утром встаешь - на улицах никого. Ветер теребит мусор, на ветках деревьев вдоль маршрутов прошедших парадов висят бусы, в старых кварталах появляются грузовики киношников и объявления “в этом месте такого-то числа в такие-то часы будет идти съемка”, в районной библиотеке в Гарден-дистрикте - плантаторского вида старинном особняке - местные интеллектуалы собираются на поэтические чтения. 

В Луизиане легально существуют драйв-фру дайкири, то есть такие окна, куда можно подъехать на машине и из-за руля купить замороженную “маргариту” или “мохито”. В душный день это алкогольное ледяное крошево как глоток живой воды. Его продают в пластиковом стакане с крышкой и соломинкой. Соломинка отдельно. По местным законам считается, что пока она не всунута в стакан, коктейль закрыт и его нахождение у водителя в руке легально. То, что в Калифорнии является предметом гордости и результатом борьбы за либеральные свободы, в Луизиане существует веками просто потому, что там слишком жарко, чтобы беспокоиться о чем-то другом, кроме аллигаторов и ядовитых гусениц - кстати, о них.

Гусеницы живут в огромных местных дубах, и каждый апрель Новый Орлеан проводит две недели в напряжении, пытаясь избежать контакта с гусеницами и внимательно оглядывая лавочки прежде чем усесться. Лучшим способом спастись было бы ходить плотно укутанным, но в таком климате это не вариант. Кто может себе позволить, просто уезжает на эти две недели на север. 

В тот день за углом от нашего хостела шел один из лучших новоорлеанских парадов - Эндимион. Ради него за сутки было закрыто движение трамваев по Канал-стрит, и вдоль рельсов от Мидсити до даунтауна и дальше вправо в сторону Гарден-дистрикта вдоль Чарльз-авеню выстроились палатки зевак.

Шествие началось на полчаса раньше срока из-за обещанной грозы, и для объявления об этом несколько раз сделали срочную перебивку в новостях по всем каналам. Поскольку наш хостел стоял практически на его пути, я выходила смотреть парад несколько раз, последний раз поздно вечером. 

На улице была уже кромешная тьма. Вдоль Канал-стрит плыли ослепительные светящиеся многопалубные платформы, точно круизные корабли по ночному морю. Над толпой висело марихуановое облако. Проехал освещенный внутри старинный трамвайный вагон, тоже поставленный на платформу, внутри которого компания пожилых музыкантов - пианино, труба, аккордеон и контрабас - наяривала классический джаз. Черная толпа колыхалась вокруг и вопила. Вниз летели бусы и мелкая сверкающая мишура. Я поймала нераспечатанный мешок с бусами и мигающую пластину с надписью “Эндимион”.

Проехала свето-паровая установка: три раструба выдували в небо клубы подсвеченного пара. Вокруг обливался потом очередной чернокожий оркестр. Группа парней на углу у дымящегося раскаленного мангала торговала сардельками и пивом, пританцовывая под принесенный проигрыватель с рэпом - черные силуэты на фоне красного дыма. Деревья дрожали от ветра, буря накатывала с севера, и платформы покатили быстрее. Парни у мангала стали сворачивать бизнес. Эндимион сверкнул хвостом и ушел по направлению к Миссиссипи. Сверху хлынуло. Зрители разъезжались, грузились в автомобили, упихивали складные стулья и детей. 

Потом мы сидели вдвоем с этой женщиной за длинным столом в проходной комнате хостела. Сзади нас было залитое дождем темное окно, под потолком - старая люстра, дававшая мутный свет, между нами - Королевский пирог в коробке, раскрашенной фирменными новоорлеанскими цветами: зеленым, фиолетовым и желтым.

Женщину звали Лиза, она родилась в Гваделупе и была усыновлена американцами. Ее приемные родители состарились и жили теперь во Флориде. Кроме нее, они усыновили еще одного ребенка, мальчика, который стал ей братом. Ей было уже за пятьдесят, ни у нее, ни у ее брата своих семей не было. В Новый Орлеан она приехала, чтобы осмотреться и найти работу и жила пока в хостеле, как небогатые американцы часто делают в таких случаях. У нее были длинные каштановые волосы и манера спокойно наблюдать за окружающими. Мы виделись в этом же хостеле за две недели до этого, потом я уезжала на север вдоль Миссиссиппи, до дома-музея Джонни Кэша в Арканзасе, а когда вернулась, почти все жильцы хостела сменились, кроме Лизы и еще пары странноватых постояльцев.

Я думала, глядя на нее, что она похожа на меня, как бывают похожи актеры одного типажа - она была смуглее, конечно, и ниже, но в целом мы могли бы играть друг друга в кино, или играть по очереди одного и того же персонажа, как в фильмах Бунюэля. (Бунюэль писал в своей автобиографии ("Бунюэль о Бунюэле"), что согласен умереть, но хотел бы раз в год вставать из могилы, тащиться к ближайшему газетному киоску и узнавать последние новости. Я прочитала это в юности и тогда мне нравилось представлять себе этот мир со множеством мертвецов, регулярно таскающихся к газетным киоскам.)

Королевский пирог - сладкая круглая булка с запеченной внутри пластиковой куколкой-бейби. Обычно его делят на компанию. Тот, кому достался бейби, должен покупать следующий пирог и угощать остальных, и так по кругу, пока карнавал не кончится. Стеллажами с Королевским пирогом в феврале заставлены все пространства у касс в новоорлеанских магазинах. Пару раз я заставала в общей гостиной хостела обсуждения, какая пекарня готовит его лучше. Один раз дочка хозяина хостела спросила меня, есть ли у меня бейби, и я сказала, что смотря кого называть бейби, и тогда она протянула ладонь и сказала - отдай его, а я сказала, что нет, нет, королевского бейби мне не попалось.

- Если бы ты могла сейчас по щелчку пальцев перенестись куда угодно, где бы ты хотела оказаться? - спросила Лиза. 

Тут я неожиданно зависла, не в силах сообразить, как лучше ответить. В тот день я вообще плохо соображала. Было жарко, потом парад, но главное, я страшно не выспалась. Компания гитаристов полночи исполняла песни практически у изголовья моей кровати - окно комнаты выходило во внутренний двор хостела. Помимо лавочки, на которой сидели музыканты, там был еще самопальный бар для постояльцев, открытый бассейн, где никто никогда не купался, фонтан и банановые заросли. Называлось все это заведение хостелом Indian House и состояло из нескольких - пяти или шести - старинных деревянных домов. Одна из колонн на втором этаже главного дома была от пола до потолка в десять слоев обвита бусами. 

Ближе к трем утра музыканты сообразили, что они же, мать их, в Новом Орлеане! И от всей души заорали House of the Rising Sun. До этого я угрюмо лежала носом в подушку, но тут не выдержала и стала ржать. Потому что когда ты лежишь в кровати в дешевом отеле в Новом Орлеане и вокруг вот это все - жара, карнавал, разруха, - остается только быть честной с собой и признать, что “Дом Восходящего солнца” в середине ночи - именно то, зачем ты сюда явился.

Так что я не смогла ответить быстро. Лизу затянувшееся молчание явно забавляло. В конце концов она спросила: 

- Неужели правда?

- В Европе сейчас зима, - ответила я. - И вообще. Если бы я хотела быть где-нибудь в другом месте, я бы там и была. Это не… не вопрос пространства. Это скорее - качество? Я люблю быть в одиночестве. 

Не то чтобы на свете не было мест лучше Нового Орлеана. Но положение тела в пространстве относительно легко поменять, это не то, о чем стоит мечтать годами. Даже если есть места, где побывать без магического щелчка пальцев сложно, их мало. И я никогда не мечтала взобраться на Эверест. Вопрос имел бы значение, если бы был не о “где”, а о “когда”, “в какой Вселенной”, “с какими способностями”. Ну да, после сорока становится намного легче путешествовать, чем в 19 лет, когда каждый встречный бросался на меня, как на кусок мяса. Но жизнь коротка, и какие-то истории, которые могли бы начаться в таких путешествиях, уже не начнутся. Пространство пластично в наших руках. Время, с другой стороны...

- Все, что я хотел, это быть Джизусом, - как говорил один сумасшедший приятель в юности. 

Стать богом или хотя бы мелким провинциальным божком. Притворяться женщиной из Гваделупы, спрашивать людей об их желаниях. Рядом была кухня, я пошла ставить чайник и обнаружила там черноволосого парня из числа постояльцев, который готовил на четырех конфорках одновременно какое-то сложное блюдо в честь своего дня рождения, как он объяснил. Сзади за пояс джинс у него был заткнут пистолет. Он покосился на меня и поправил футболку так, чтобы она его получше прикрывала.

В окно кухни было видно, что улица уже совсем опустела, и под светом фонаря двое полицейских в плащах обходили оставшиеся машины, подпихивая под дворники штрафы. Подсунули квитанцию и на мою машину, стоявшую возле запертых ворот в церковь. Пора было уезжать из Нового Орлеана, я выписалась из хостела еще утром, чтобы поехать в Лафайетт. Задержалась только из-за хваленого Эндимиона и теперь тянула время, не желая отправляться в темноту и грозу. С чаем в руках я вернулась к Лизе и не стала рассказывать о пистолете.

PS. Я завела пейпал на marnomar@yandex.ru, так что теперь можно поддержать автора добрым словом и рублем, а не только добрым словом.