В ту ночь я узнала, что классические приемы ужастиков вовсе не грешат неправдоподобностью: именно так все и случается. Сначала компания молодых дебилов игнорирует странные взгляды и подозрительные предметы. Уверена, например, что если бы по той ночи снимали кино, то оператор в самом начале фильма задержал бы камеру на крупном плане стола с лежащими на нем ножами. Потом бывает момент, когда герои никак не могут осознать, что их убивают, и мечутся по экрану, как безмозглые курицы, задавая друг другу вопросы. Именно так и происходит в жизни, от "а" до "я", включая момент, когда до всех наконец доходит, что они попали в очень плохую ситуацию (все три слова с заглавных букв) и люди начинают спасаться кто как может. После чего идет долгая погоня, в которой удача встает то на сторону убийцы, то на сторону жертвы. Даже навязший в зубах ход, когда преследователь необъяснимым образом оказывается в шаге за спиной жертвы при том, что последние десять минут экранного времени та успешно неслась вперед и явно оторвалась на пару километров, тоже оказался правдивым. Единственное, что не соответствует действительности, так это заключительный кадр, когда на фоне брезжущего рассвета окровавленные выжившие обнимают друг друга и на вопрос "ты в порядке?" отвечают "да".
Мы добрались до места ближе к полуночи, на последних автобусах. Шел мелкий дождь; водяные нити, тянущиеся с неба, поблескивали на просвет у уличного фонаря, когда мы стояли возле подъезда, готовясь войти внутрь. Ирина с парнями пили из горла коньяк. Было состояние полусна, в котором тени от деревьев на плесневелом кирпиче, кошка, сверкнувшая глазами из-за помойного ящика, белая коробочка цветов с куста, хрустнувшая под ногами - все складывалось в одну убаюкивающую композицию. Хотелось только лечь и закрыть глаза, а завтра будет новый день.
Дворницкая находилась на втором этаже. Это был старый, вероятно еще царских времен, доходный дом с высокими потолками. Первый этаж был нежилым, с козырьком над черным - без стекла - проемом окна. Из него несло сырой ветошью. Широкий, неожиданно парадный подъезд вел величественными мраморными ступенями в темные закоулки с обшарпанными дверями. Мы почти вошли, но тут я спросила хозяина, где туалет, и оказалось, что он не внутри дворницкой, а отдельно в подъезде, за маленькой дверцей. Показав мне ее, он не сразу ушел вслед за остальными в квартиру, а помедлил у входа, бросив вокруг задумчивый взгляд. Словно прикидывал, безопасно ли упускать кого-то из гостей из вида. Этот взгляд меня слегка царапнул - в тот момент я не поняла, чем. Дверь дворницкой отрывалась в узкий коридор с криво висевшей запыленной лампой, освещавшей стол с разложенными на нем разнокалиберными ножами. Их было больше десятка. Рядо стояла плита - по совместительству коридор служил хозяину кухней. По правой стороне были двери, три как минимум, я не успела толком разглядеть их, как мы прошли в первую из них. За ней оказалась большая комната с высоким лепным потолком; совершенно пустая, если не считать незастеленного матраса и низкого кресла. Окно выходило на тот самый козырек над первым этажом. Ирина сообщила, что собирается выпить таблетку димедрола и лечь спать. Ее приятель сразу занял матрас, положив под голову свернутую куртку. Я спросила, где можно лечь спать мне. Хозяин повел меня по коридору (мимо стола пришлось протискиваться по одному) в соседнюю комнату, куда меньшую, с таким же нежилым духом. В ней стояла узкая кровать с матрасом, одеялом и подушкой. “Вот”, показал он рукой и ушел. Свет узкой полосой падал из коридора сквозь проем над дверью. За темным окном все еще шел дождь. Я сняла верхнюю рубашку и накрыла ей подушку. Расстегнула пуговицу на джинсах, чтобы не давило на живот, и рухнула спать носом к стене.
Сон только начал затягивать меня в свои глубины - прошло, наверное, всего несколько секунд - когда хозяин вернулся и сел на кровать за моей спиной, что-то пробормотал и начал ложиться. Не поворачиваясь, я сказала, чтобы он ушел. Он тут же поднялся - кровать спружинила, распрямляясь. Я успела испытать облегчение от того, что все так легко решилось, как вдруг услышала тихое бормотание. “Ты меня вынуждаешь”, сказал он. Я приподнялась, чтобы узнать, что имеется в виду, и в ту же секунду что-то со ослепительной силой грохнуло меня по затылку и весь мир словно съехал со своей оси. Комнату залило светом, хотя в ней по-прежнему не было никакой люстры. Я моментально слетела с кровати и воззрилась на латыша. Он стоял в двух шагах, держа в руке тяжелую деревянную табуретку, и скорбно смотрел перед собой.
- Ты с ума сошел? - спросила я.
Точно такой же вопрос я задала в одиннадцать лет парню, для которого из вежливости придержала дверь лифта в своем подъезде, и который тут же притиснулся ко мне в кабине, достал член и принялся его поглаживать. Только в детстве я обратилась на “вы” и даже получила ответ. “Не-ет”, протянул тогда эксгибиционист и ухмыльнулся. Я отвернулась и ехала спиной к нему до своего этажа, гадая, задушит он меня или нет.
Хозяин не произнес ни слова, окинул меня недовольным взглядом и отошел к окну.
- Что ты.., - начала было я. Все вокруг имело двойные четкие очертания, как бывает, если прочертить рисунок по трафарету раз, а потом сдвинуть трафарет на миллиметр и обвести его снова. Договорить не пришлось: он молча разбежался и попытался изобразить ногой удар в стиле карате. Я отшатнулась, хотя и не поняла, успешно ли: количество адреналина в крови было таким, что боль не ощущалась. Ситуация официально превратилась в очень плохую. Когда он снова отошел к окну, сохраняя все то же похоронное выражение лица, я выскочила в коридор и ворвалась в комнату, где в кресле храпела Ира, а на матрасе валялся сонный Виктор. Изо всех сил удерживая дверь, в которую уже ломились с той стороны, я кричала Виктору, чтобы шел помогать. С недоумением на лице он поднялся, медленно подошел и встал рядом, но держал дверь как-то невсерьез и все время задавал вопросы. Я думала о кухонном столе. И точно, в застекленном окне над дверью, которую мы удерживали, показалось лицо хозяина. Он выбил стекло и начал пролезать внутрь. В руке у него был хлебный нож, самый длинный из тех, что лежали в коридоре. Действовал он с проворством обезьяны. Оставив дверь на все еще задававшего вопросы Виктора, я кинулась в окну. Ирина сопела, не просыпаясь; вся ситуация была по-своему комична. Сначала я пыталась открыть двойную раму, сдвигая верхние и нижние - закисшие от многолетней покраски - задвижки. Потом поняла, что не успеваю, и подумала, что беречь местные окна нет причины. Ударила по стеклу кулаком. Образовался проем, в который я скользнула с легкостью сомнамбулы, не задев ни зубца. Сзади раздался грохот: преследователь свалился в комнату и тут же бросился к окну, не обращая внимания на остальных. Двигался он стремительно, с неотвратимостью зомби. Себя я ощущала медленной пулей, вязнущей в плотном воздухе. Время замедлялось ближе к сердцевине вихря и убыстрялось по краям. Долго я выбиралась на засыпанный битым стеклом край козырька, джинсы спадали, их приходилось поддергивать. Очень медленно летела вниз со второго этажа, босиком в осколки, потом плавно распрямлялась и начинала бежать влево - и практически сразу рядом хлопнулся тяжелым мешком латыш, тоже прыгнувший со второго этажа. Он приземлился метрах в двух от меня, и долю секунды казалось, что на этом все и кончится. Но на него нашло странное затмение: словно ослепнув, он побежал искать меня куда-то вправо, в темные влажные кусты, пахшие теплой листвой. Проводив его взглядом, я потрусила вокруг дома в обратном направлении. Это заняло целую вечность, сразу после окончания свернувшуюся в неразличимую точку. Наконец я выскочила на тихую зеленую улицу. Вдалеке светился светофор. Там улица пересекалась с широким проспектом, по которому ездили машины. В паре окон в окрестных пятиэтажках горел свет, но никто не высунулся ни на крики, ни на звон битого стекла. У меня мелькнула мысль, что надо броситься в кусты и лечь на землю, спрятаться в темноте… Невозможно было оценить риски, понять, что безопасней: бежать или прятаться. Я бросила взгляд вперед, в сторону перекрестка - до него было около трехсот метров. Огляделась вокруг, пытаясь решить... тут из-за другого угла дома появился сумасшедший. Руку с ножом он держал опущенной вдоль тела. Расслабленно. Смертельное напряжение, в котором я наблюдала за его приближением, только подчеркивало кинематографическую нелепость этой встречи после того, как каждый из нас сделал свой оборот вокруг дома. Неяркий свет фонарей отражался во влажном асфальте. Светофор вдалеке мигал желтым. Шелестела листва, было уютно и тихо. Он подходил не спеша, слегка шатаясь, хотя до этого двигался удивительно четко.
предыдущая часть тут
(продолжение здесь)
Мы добрались до места ближе к полуночи, на последних автобусах. Шел мелкий дождь; водяные нити, тянущиеся с неба, поблескивали на просвет у уличного фонаря, когда мы стояли возле подъезда, готовясь войти внутрь. Ирина с парнями пили из горла коньяк. Было состояние полусна, в котором тени от деревьев на плесневелом кирпиче, кошка, сверкнувшая глазами из-за помойного ящика, белая коробочка цветов с куста, хрустнувшая под ногами - все складывалось в одну убаюкивающую композицию. Хотелось только лечь и закрыть глаза, а завтра будет новый день.
Дворницкая находилась на втором этаже. Это был старый, вероятно еще царских времен, доходный дом с высокими потолками. Первый этаж был нежилым, с козырьком над черным - без стекла - проемом окна. Из него несло сырой ветошью. Широкий, неожиданно парадный подъезд вел величественными мраморными ступенями в темные закоулки с обшарпанными дверями. Мы почти вошли, но тут я спросила хозяина, где туалет, и оказалось, что он не внутри дворницкой, а отдельно в подъезде, за маленькой дверцей. Показав мне ее, он не сразу ушел вслед за остальными в квартиру, а помедлил у входа, бросив вокруг задумчивый взгляд. Словно прикидывал, безопасно ли упускать кого-то из гостей из вида. Этот взгляд меня слегка царапнул - в тот момент я не поняла, чем. Дверь дворницкой отрывалась в узкий коридор с криво висевшей запыленной лампой, освещавшей стол с разложенными на нем разнокалиберными ножами. Их было больше десятка. Рядо стояла плита - по совместительству коридор служил хозяину кухней. По правой стороне были двери, три как минимум, я не успела толком разглядеть их, как мы прошли в первую из них. За ней оказалась большая комната с высоким лепным потолком; совершенно пустая, если не считать незастеленного матраса и низкого кресла. Окно выходило на тот самый козырек над первым этажом. Ирина сообщила, что собирается выпить таблетку димедрола и лечь спать. Ее приятель сразу занял матрас, положив под голову свернутую куртку. Я спросила, где можно лечь спать мне. Хозяин повел меня по коридору (мимо стола пришлось протискиваться по одному) в соседнюю комнату, куда меньшую, с таким же нежилым духом. В ней стояла узкая кровать с матрасом, одеялом и подушкой. “Вот”, показал он рукой и ушел. Свет узкой полосой падал из коридора сквозь проем над дверью. За темным окном все еще шел дождь. Я сняла верхнюю рубашку и накрыла ей подушку. Расстегнула пуговицу на джинсах, чтобы не давило на живот, и рухнула спать носом к стене.
Сон только начал затягивать меня в свои глубины - прошло, наверное, всего несколько секунд - когда хозяин вернулся и сел на кровать за моей спиной, что-то пробормотал и начал ложиться. Не поворачиваясь, я сказала, чтобы он ушел. Он тут же поднялся - кровать спружинила, распрямляясь. Я успела испытать облегчение от того, что все так легко решилось, как вдруг услышала тихое бормотание. “Ты меня вынуждаешь”, сказал он. Я приподнялась, чтобы узнать, что имеется в виду, и в ту же секунду что-то со ослепительной силой грохнуло меня по затылку и весь мир словно съехал со своей оси. Комнату залило светом, хотя в ней по-прежнему не было никакой люстры. Я моментально слетела с кровати и воззрилась на латыша. Он стоял в двух шагах, держа в руке тяжелую деревянную табуретку, и скорбно смотрел перед собой.
- Ты с ума сошел? - спросила я.
Точно такой же вопрос я задала в одиннадцать лет парню, для которого из вежливости придержала дверь лифта в своем подъезде, и который тут же притиснулся ко мне в кабине, достал член и принялся его поглаживать. Только в детстве я обратилась на “вы” и даже получила ответ. “Не-ет”, протянул тогда эксгибиционист и ухмыльнулся. Я отвернулась и ехала спиной к нему до своего этажа, гадая, задушит он меня или нет.
Хозяин не произнес ни слова, окинул меня недовольным взглядом и отошел к окну.
- Что ты.., - начала было я. Все вокруг имело двойные четкие очертания, как бывает, если прочертить рисунок по трафарету раз, а потом сдвинуть трафарет на миллиметр и обвести его снова. Договорить не пришлось: он молча разбежался и попытался изобразить ногой удар в стиле карате. Я отшатнулась, хотя и не поняла, успешно ли: количество адреналина в крови было таким, что боль не ощущалась. Ситуация официально превратилась в очень плохую. Когда он снова отошел к окну, сохраняя все то же похоронное выражение лица, я выскочила в коридор и ворвалась в комнату, где в кресле храпела Ира, а на матрасе валялся сонный Виктор. Изо всех сил удерживая дверь, в которую уже ломились с той стороны, я кричала Виктору, чтобы шел помогать. С недоумением на лице он поднялся, медленно подошел и встал рядом, но держал дверь как-то невсерьез и все время задавал вопросы. Я думала о кухонном столе. И точно, в застекленном окне над дверью, которую мы удерживали, показалось лицо хозяина. Он выбил стекло и начал пролезать внутрь. В руке у него был хлебный нож, самый длинный из тех, что лежали в коридоре. Действовал он с проворством обезьяны. Оставив дверь на все еще задававшего вопросы Виктора, я кинулась в окну. Ирина сопела, не просыпаясь; вся ситуация была по-своему комична. Сначала я пыталась открыть двойную раму, сдвигая верхние и нижние - закисшие от многолетней покраски - задвижки. Потом поняла, что не успеваю, и подумала, что беречь местные окна нет причины. Ударила по стеклу кулаком. Образовался проем, в который я скользнула с легкостью сомнамбулы, не задев ни зубца. Сзади раздался грохот: преследователь свалился в комнату и тут же бросился к окну, не обращая внимания на остальных. Двигался он стремительно, с неотвратимостью зомби. Себя я ощущала медленной пулей, вязнущей в плотном воздухе. Время замедлялось ближе к сердцевине вихря и убыстрялось по краям. Долго я выбиралась на засыпанный битым стеклом край козырька, джинсы спадали, их приходилось поддергивать. Очень медленно летела вниз со второго этажа, босиком в осколки, потом плавно распрямлялась и начинала бежать влево - и практически сразу рядом хлопнулся тяжелым мешком латыш, тоже прыгнувший со второго этажа. Он приземлился метрах в двух от меня, и долю секунды казалось, что на этом все и кончится. Но на него нашло странное затмение: словно ослепнув, он побежал искать меня куда-то вправо, в темные влажные кусты, пахшие теплой листвой. Проводив его взглядом, я потрусила вокруг дома в обратном направлении. Это заняло целую вечность, сразу после окончания свернувшуюся в неразличимую точку. Наконец я выскочила на тихую зеленую улицу. Вдалеке светился светофор. Там улица пересекалась с широким проспектом, по которому ездили машины. В паре окон в окрестных пятиэтажках горел свет, но никто не высунулся ни на крики, ни на звон битого стекла. У меня мелькнула мысль, что надо броситься в кусты и лечь на землю, спрятаться в темноте… Невозможно было оценить риски, понять, что безопасней: бежать или прятаться. Я бросила взгляд вперед, в сторону перекрестка - до него было около трехсот метров. Огляделась вокруг, пытаясь решить... тут из-за другого угла дома появился сумасшедший. Руку с ножом он держал опущенной вдоль тела. Расслабленно. Смертельное напряжение, в котором я наблюдала за его приближением, только подчеркивало кинематографическую нелепость этой встречи после того, как каждый из нас сделал свой оборот вокруг дома. Неяркий свет фонарей отражался во влажном асфальте. Светофор вдалеке мигал желтым. Шелестела листва, было уютно и тихо. Он подходил не спеша, слегка шатаясь, хотя до этого двигался удивительно четко.
предыдущая часть тут
(продолжение здесь)
Скачать все тексты про 90-е, какие есть на настоящее время, ОДНИМ ФАЙЛОМ можно здесь
Комментарии
Отправить комментарий